Особенности партизанского движения в Крыму в 1941-1944 годах

Партизанское движение в Крыму (ноябрь 1941 — апрель 1944 г.) является одной из ярких, трагических и во многом малоизвестных страниц истории Великой Отечественной войны. Оно сыграло заметную роль в борьбе советских вооруженных сил за этот стратегически важный регион, как во время оборонительных боев на его территории в 1941-1942 гг. так и во время его освобождения в 1943-1944 гг. Фактически в период полной оккупации полуострова партизаны Крыма были третьим фронтом в тылу германо-румынских войск и по признанию военного руководства вермахта, представляли значительную угрозу коммуникациям.

В то же время партизанская борьба в Крыму была сопряжена с большим количеством жертв со стороны патриотов, и неоднократно переживала трудности, которые не были характерны для партизанского движения в других регионах Советского Союза. В результате, будучи организованным еще до начала оккупации, партизанское движение Крыма к концу 1942 г. сократилось практически в десять раз, более трех с половиной тысяч его участников погибли в боевых столкновениях с противником, а также умерли от голода.

Но борьба не была свернута, и, используя многие внешние (победы советских войск на фронтах, усиление роли полуострова в планах командования Красной Армии и флота, развертывание целенаправленных поставок с Большой земли) и внутренние (рост сознания масс, изменения на оккупированной территории, сохранение боевого ядра партизан) факторы, пройдя тяжелые испытания зимы 1942-1943 годов, партизанское движение в Крыму снова развернулось, и в итоге активно участвовало в подготовке и освобождении Крымского полуострова от войск противника и их пособников. Исследователи делят историю партизанского движения Крыма на три этапа [8, с.74; 28, с.15]: 1-й – с ноября 1941 по октябрь 1942 г. В этот период партизаны Крыма оказывали активную помощь осажденному Севастополю и советским войскам, высадившимся на Керченском полуострове. 2-й период — октябрь 1942 — июль 1943 г. — это период действий в глубоком тылу противника и одновременно потерь, значительного сокращения партизанского движения; 3-й период — июль 1943 — апрель 1944гг. — новый подъем партизанского движения, рост партизанских структур и численности, боевой и пропагандистской деятельности, оказавшее значительный вклад в освобождение Крыма.

Хотя партизанская война в Крыму в 1941-1944гг. была составной и неотъемлемой частью всего партизанского движения на оккупированной территории СССР и имела общее черты (например, руководство со стороны партийных органов; принцип добровольности при комплектовании партизанских формирований; многонациональный характер и т.д.), тем не менее существовали и особенности, позволяющие говорить о ее характере. Эти особенности имели историческое развитие, находились в комплексном взаимодействии и проявлении.

Геостратегическое положение Крыма

Стратегическое значение Крымского полуострова как для СССР, так и для Германии, обусловило особую ожесточенность борьбы за обладание им. Советские сухопутные войска во взаимодействии с авиацией, Черноморским флотом и Азовской военной флотилией в течение двух лет и восьми месяцев провели четыре фронтовые операции: Крымскую оборонительную (октябрь – ноябрь 1941 г.), Севастопольскую оборонительную (ноябрь 1941 г. – июль 1942 г.), Керченскую оборонительную (май 1942 г.), Керченско-Эльтигенскую десантную (октябрь – декабрь 1943 г.), и две стратегические: Керченско-Феодосийскую десантную (декабрь 1941 г. – январь 1942 г.) и Крымскую наступательную (апрель – май 1944 г.) [8; 19]. В ходе этих операций и в промежутках между ними на полуострове вели борьбу с немецко-румынскими оккупантами и коллаборационистами из местного населения подпольные организации и группы, отряды, районы и соединения крымских партизан. В ходе вышеперечисленных боевых действий только с советской стороны принимало участие свыше полутора миллиона человек (в том числе более 12 тысяч партизан и 2500 подпольщиков), а людские потери (безвозвратные и санитарные) составили более 820 тысяч человек (в том числе около 5000 партизан и 700 подпольщиков) [13; 19].

Военно-географические и природно-климатические особенности. Географическое положение Крыма предопределяло его полную изолированность от «Большой земли» – территории, занятой советскими войсками, в случае полного захвата полуострова немецко-румынскими оккупантами. В связи с этим сразу возникали серьезные проблемы с организацией связи, снабжения и руководства партизанским движением со стороны военных и партийных структур, оказавшихся за пределами Крыма.

Местность, хотя и сильно пересечённая и покрытая лесом, в действительности не представляла надёжного укрытия, будучи небольшой по площади (около 2000 кв. км (100 – 135 км на 20 – 30 км)) и насквозь прорезанной дорогами (что обеспечивало доступ подвижным подразделениям и целым воинским частям оккупантов практически в любой уголок горных массивов). Вдоль всех магистралей, шоссе и на конечных участках местных коммуникаций располагалось значительное количество населенных пунктов, пригодных для размещения гарнизонов оккупационных войск и создания опорных пунктов. Климатические условия отличались особой сложностью зимой и недостатком питьевой воды летом [28, с.13-14].

Социально-демографическая структура Крыма в период перед оккупацией и во время оккупации.

По данным переписи 1939 г., население Крымской АССР составляло 1 126 385 человек, из которых примерно половина проживала в городах, половина – в сельских населенных пунктах [25, с.69-72]. Национальный состав отличался этнической и религиозной пестротой и включал представителей более 70 наций и народностей. Наиболее многочисленными были: русские и украинцы (до 60 %), крымские татары (около 20 %), евреи, немцы, греки, болгары и армяне. В пределах горного и предгорного Крыма, составлявшего около 10 % от всей площади полуострова, располагались 10 из 26 административных районов Кр. АССР, в том числе семь из них национальных татарских: Алуштинский, Балаклавский, Бахчисарайский, Карасубазарский, Куйбышевский (Албатский), Судакский и Ялтинский. Всего в 882 населённых пунктах и двух городах республиканского подчинения (Симферополь и Ялта) этой зоны числилось 471 343 жителя, в том числе русских и украинцев – 247 024 (52 %) и крымских татар – 145 139 (31 %) человек, представлявших основные группы населения. При этом в семи национальных районах количество татар достигало в среднем 56 % [28, с.11].

После выселения с полуострова в августе 1941 г. крымских немцев (51 299 человек), проведённой частичной эвакуации населения в восточные районы страны (более 270 тысяч человек), призыва в Красную Армию и на флот до 93 тысяч человек, из числа которых не менее 40 – 45 тысяч оказались погибшими и раненными в боях, а также вывезенными вместе с отступающими советским войсками за пределы Крыма, общее количество населения уменьшилось более чем на 366 тысяч человек (32 %) [28, с.11]. Татары проживали, в основном в сельской местности и, не проявляя желания выезжать в восточные районы страны, остались в местах постоянного проживания, в связи с чем соотношение татар в горном и предгорном Крыму с другими этническими группами населения увеличилось и к началу оккупации составило 63-65 % [28, с.12]. Таким образом, партизанская зона, охватывающая горнолесную часть Крыма, вынужденно оказалась в окружении населенных пунктов, в большинстве которых проживали преимущественно татары. После начала оккупации усилия командования германской 11-й армии и карательных органов в вопросах использования пособников из местного населения в борьбе с партизанами, естественно, сразу стали приобретать татарскую направленность, о чем свидетельствуют современные исследования [27; 36; 37].

После окончания гражданской войны на полуострове осело значительное число граждан бывшей Российской империи, не успевших выехать в ноябре 1920 г. вместе с остатками Русской армии и Черноморского флота в сопредельные страны и не питавших симпатий к существовавшему строю. Крайне непопулярные в Крыму мероприятия по переселению сюда в середине 1920-х еврейского населения усугублялись политикой насилия при форсированном создании колхозов, в решении национального вопроса, в отношении к религии (как христианству, так и исламу), духовенству, местной интеллигенции. В общем, в то время недовольных советской властью было немало.

Национальные отношения

Ещё одним исключительно важным фактором, осложнившим деятельность партизан, стало внезапно проявившееся и не прогнозированное ранее отношение части местного населения к оккупантам, и это касалось не только отдельных лиц, но целых групп этого населения [27, с.16]. В частности Манштейн в своих воспоминаниях отмечал следующее: «Татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи. Ко мне прибыла татарская депутация, принесшая фрукты и красивые ткани ручной работы для освободителя татар «Адольфа Эффенди»» [27, с.16]. Такие дружественные встречи имели место по всему Крыму. Например, командир Судакского партизанского отряда Э.Юсуфов, сам крымский татарин, в своём донесении сообщал: «При оккупации немецкой армией Крыма, в частности, Судакского района, по данным разведки в дер. Ай-Серез, Ворон, Шелен, Кутлак, в особенности в Отузах со стороны большинства населения была организована специальная встреча немцам. Встреча совершалась букетами винограда, угощением фруктами, вином и т.д. В это число деревень можно отнести и дер. Капсихор…»; об этом же сообщали и другие руководители [1, л.64-73].

Манштейн, как и другие немецкие источники, изображает дело таким образом, что местные деятели из числа крымских татар сделали первый шаг навстречу «освободителям». Однако, судя по всему, этому предшествовала определённая агентурная работа сторонников германской ориентации и в крымскотатарской среде, и в эмиграции [27, с.17]. При этом необходимо отметить, что такого рода профессиональные усилия органов абвера 11-ой армии и Айнзатцгруппы-Д оказались достаточно эффективными и серьезно затруднили становление партизанского движения, так как подтолкнули значительную часть партизан, особенно жителей предгорных и горных населенных пунктов, к самовольному оставлению отрядов.

Кроме того, с другой стороны, не спровоцированное в первые дни оккупации никакими недружелюбными действиями партизан по отношению к местному населению стихийное и безнаказанное расхищение жителями прилесных сел продовольствия и имущества на перевальных пунктах и базах некоторых отрядов, создало прецедент, с помощью которого оккупационные власти и их высокопоставленные пособники толкнули значительную часть антисоветски настроенного населения деревень, окружавших партизанскую зону, на настоящий грабеж продовольственных и материальных баз остальных отрядов, что в конечном итоге привело и население этих деревень, и партизан к самым тяжелым последствиям [28, с.62].

Ресурсы

В организационный период областной комитет ВКП(б), НКВД и советские органы Крымской АССР приступили к подготовке подполья и партизанского движения, опираясь в основном на местные ресурсы, оставшиеся после нескольких мобилизаций и эвакуаций остатки людских резервов и опыт старых партизан – участников гражданской войны. Кроме того, необходимо учесть, что перед ОК ВКП(б) и советскими органами, кроме подготовки партизанского движения и подполья, стояли другие, не менее важные задачи: проведение мобилизации; эвакуация населения, промышленности, культурных ценностей; обеспечение участия населения в оборонительных работах; формирование народного ополчения, истребительных батальонов; организация ремонта и производства боевой техники; уборка урожая и транспортировка сельскохозяйственной техники, излишков продовольствия и крупного рогатого скота в восточные районы страны; организация сети госпиталей на базе санаториев Южного берега Крыма и т. д. [28, с.19]. В отдельных районах партизанские отряды обеспечивались по остаточному принципу, что неизбежно сказалось на качественных и количественных показателях.

Впоследствии, исходя из названных выше факторов, а также из-за практически постоянного нахождения партийных и хозяйственных органов Крымской АССР за пределами полуострова (Кавказ, Краснодарский край), акцент в материальном обеспечении партизан сместился на ресурсы местного (продовольствие, средства МТО) и союзного (вооружение, средства связи и т.п.) уровней. Это дополнительно изменило и в итоге повысило роль взаимодействия крымских структур с местными – партийными, хозяйственными, военными.

Время на подготовку

В отличие от приграничных республик и областей западной части СССР, подвергшихся внезапному нападению, боевые действия непосредственно в Крыму начались только в конце октября 1941 г. [21], благодаря чему партийные, советские органы и НКВД Кр. АССР имели более четырех месяцев для оценки своих возможностей, быстро меняющейся обстановки, ознакомления с появившимся опытом партизанской борьбы, определения предстоящих задач, создания инфраструктуры партизанского движения и подполья, отбора и подготовки надежных кадров для них. Хотя были довольно серьезные просчеты в организационном плане [28, с.124-129], в отличие от многих партизанских районов СССР, в Крыму достаточно быстро развернулась масштабная партизанская война. О её размахе лучше всего сказал командующий немецко-румынскими силами будущий фельдмаршал Манштейн: «Партизаны стали реальной угрозой с того момента, когда мы захватили Крым (в октябре-ноябре 1941 года). Не может быть сомнения, что в Крыму существовала весьма разветвлённая партизанская организация, которая создавалась долгое время. Тридцать истребительных батальонов… представляли собой лишь часть этой организации. Основная масса партизан находилась в горах Яйла. Там, вероятно, с самого начала было много тысяч партизан… Партизаны пытались контролировать наши главные коммуникации. Они нападали на мелкие подразделения или одиночные машины, и ночью одиночная машина не смела показаться на дороге. Даже днём партизаны нападали на мелкие подразделения и одиночные машины. В конце концов нам пришлось создать целую систему своеобразных конвоев» [27, с.14].

А вот какую характеристику дал крымским партизанам начальник Центрального штаба партизанского движения при ставке ВГК П.К. Пономаренко 9 мая 1975 г. в беседе с прославленным командиром 1-й бригады Северного Соединения партизан Крыма, Ф.И. Федоренко: «Мы же в Москве называли вас божьими мучениками… и диву давались, что вы, применяясь к обстановке, несмотря на трудности и потери, уже в сорок первом и в начале сорок второго, то есть без раскачки, вели активные боевые операции против врага и оказывали значительную помощь войскам, защищавшим Севастополь, десантам Красной Армии, высаживавшимся в Крыму…» [40, с.75].

Действия противника

А именно профессиональные усилия оккупационной администрации (регулярных войск немецкой 11-й армии, румынского горного корпуса, сил карательно-репрессивного аппарата СД и многочисленных пособников оккупантов). В полосе действия 11-й армии довольно быстро возникла целая система антипартизанских мероприятий, которая затем была использована во всей немецкой армии на Восточном фронте. Известные специалисты по партизанским действиям Ч.Диксон и О.Гейльбрунн считали, что борьба с партизанами была лучше всего организована именно 11-й армией [16, с.150], но даже эта система не устранила угрозу со стороны партизан на всём протяжении немецкой оккупации Крыма.

К тому же необходимо отметить, что в Крыму практически постоянно находились крупные воинские формирования противника, особенно в конце 1941 – первой половине 1942 годов, и в конце 1943 – начале 1944гг., которые также принимали участие в борьбе с партизанами; весь период оккупации активно действовал карательно-репрессивный аппарат и разведывательные органы Германии и Румынии.

Дезертирство.

Эта особенность вытекала из предыдущих факторов; по подсчетам современных исследователей [28, с.67], в пяти партизанских районах и группе керченских отрядов до 15-20 ноября 1941 г. самовольно оставили отряды 901 партизан (28 % от числа первоначально вышедших в лес и каменоломни), что в основном соответствует данным ШГР за ноябрь-декабрь 1941 г. по этому вопросу. В докладе А.В. Мокроусова командующему Северо-Кавказским фронтом и секретарю Кр. ОК ВКП(б) от 20.07. 1942 г. отмечалось: «В ноябре-декабре дезертирство приняло угрожающий характер: дезертировало 1200 человек… Причины – нестойкость, резкий переход татарского населения к фашистам, стремление некоторых соединиться с войсками Красной Армии» [2, л.72]. При этом необходимо учесть, что некоторые партизаны, особенно из военнослужащих, покидали отряды, чтобы пробиться в Севастополь, что в то время было неправильно квалифицировано командованием партизанского движения Крыма как дезертирство. Иногда дезертирами оказывались довольно высокопоставленные партизанские руководители, например начштаба 5-го района Иваненко, начальник комендантского взвода центрального штаба Лукин, председатель трибунала Верещагин, начштаба Бахчисарайского отряда Достмамбетов, командир группы 2-го Симферопольского отряда Сайдашев, комиссар Судакского отряда А.Измаилов, комиссар Балаклавского отряда Беткелиев и некоторые другие [27, с.19].. Известны случаи ухода из мест расположения целыми отрядами. Так, в Севастополь после первого боевого столкновения с противником ушел Сакский партизанский отряд, Тельмановский отряд в дни занятия Крыма немцами отправился из места дислокации (и подорвав свои базы) в Ялту во главе с комиссаром Гринбергом [2, л.105].

Сложности ведения партизанской войны в Крыму и особенно экстремальные условия выживания, а порой и репрессивные меры командования, приводили к случаям дезертирству и в последующем, но оно не носило массовый характер, как в начальный период.

Но не только из-за дезертирства или самовольных действий партизанское движение в Крыму уже на этапе формирования лишилось более 1000 человек личного состава с запасами оружия, боеприпасов, продовольствия и средств МТО, что составило 33 % от всего партизанского движения Крыма [28, с.62]. Стремительный прорыв немцами перекопских укреплений привел к тому, что из 29 отрядов четыре вообще не вышли к местам дислокации (Красноперекопский, Лариндорфский, Фрайдорфский и отряд работников НКВД, из которого явился только штабной комендантский взвод). Не появился в лесу ни один из созданных И.Г. Геновым из жителей южнобережных крымскотатарских сёл отрядов в зоне 2-го района. Не пришли и некоторые из партизанских руководителей, в частности комиссар 4-го района М.Селимов, отозванный в последний момент в распоряжение обкома [27, с.18].

Последствия такого «выхода» удалось компенсировать за счет военнослужащих из состава 51-й (в основном), Приморской армий и Черноморского флота, оказавшихся в окружении и пожелавших присоединиться к партизанам. Всего было принято 1330 бойцов, в том числе 438 человек комполитсостава, что позволило пополнить малочисленные отряды, укрепить командование районов и некоторых отрядов и к 17 ноября 1941 г. сформировать дополнительно три красноармейских партизанских отряда [28, с.68-74]. Впоследствии в лес попали несколько сотен военнослужащих после боев под Феодосией и Судаком (участников соответственно Керченско-Феодосийского и Судакских десантов). Увы, существующие представления о прорыве в июне-июле 1942г. к крымским партизанам защитников Севастополя не подтверждаются документально, но есть воспоминания о единичном таком случае [7, с.24] (хотя несколько случаев попадания в отряды севастопольцев, бежавших из плена позже, имели место).

Голод.

Еще в большей степени, чем дезертирство, ущерб партизанскому движению нанесла потеря партизанскими отрядами продовольственных баз в конце 1941-1942 гг. Согласно данным Мокроусова, базы закладывались из расчета на питание 5-6 тыс. человек сроком до полугода [2, л.104], а в некоторых местах и более (4-й партизанский район). Только овец, перегнанных из степных районов и оставленных в колхозах предгорных сел СНК Кр. АССР для нужд партизанского движения, набралось до 20 тысяч голов, не считая свиней и крупного рогатого скота [28, с.75]. Подготовленные запасы должны были обеспечить в течение указанного срока нормальное довольствие партизанских отрядов и ведение ими эффективных боевых действий без всякой помощи со стороны. Однако из-за безответственного отношения многих партийных и советских руководителей, недостаточного контроля за ходом завоза и укрытия продовольствия и, главное, отсутствия до последних дней октября штаба партизанского движения и штабов районов, а также из-за крайне малого числа базировщиков и автотранспорта, выделявшегося истребительными батальонами, было укрыто (закопано в землю) только 60-70 % от всего завезенного, а 30 % осталось на поверхности [29, с.99].

Однако уже к началу 1942 года даже эти базы были в основном потеряны. И.Вергасов объяснял это преступной халатностью ответственных за базирование лиц: «Беда в том, что подбор людей, которые занимались базами, со стороны райкомов и районных отделений НКВД был не партийный, а зачастую предательский. Чем иным можно объяснить такие факты, как: базы располагались близко к сёлам, имели хорошие подъезды для автотранспорта, а люди, которые заготовляли в основной массе, бежали в первые дни оккупации» [5, л.58]. Разгром баз облегчался тем, что большое количество продуктов не было увезено глубоко в лес, а сосредоточено на т.н. перевалочных базах вблизи дорог. К тому же и с закладкой баз всё обстояло вовсе не так однозначно. Были отряды исключительно плохо замаскировавшие базы и даже не подготовившие их, но были и те, кто хорошо справился с этой задачей. Так вот, детальный анализ ситуации с базами показывает, что их судьба зависела в основном не от того, как они были спрятаны, а от других факторов. Об этом подробнее рассказал на совещании секретариата Крымского ОК ВКП(б) в июле 1942 г. только что вернувшийся из леса А.В.Мокроусов [33, с.85]: многие отряды хорошо забазировали свои продукты. Например, отряды 3-го района, Судакский отряд, однако эти базы были выданы предателями и разворованы населением под охраной немцев, а, например, отряды 2-го района не успели спрятать продукты в лесу и делали это уже в ходе боёв с оккупантами, тем не менее, именно эти отряды продержались дольше всего без голода. Дело, видимо, в том, что в Зуйском районе не было такого размаха предательства.

Эти обстоятельства привели к возникновению и разрастанию голода, который стал настоящим кошмаром партизанских отрядов. Вначале люди поддерживали существование охотой на диких животных, но те были быстро выбиты, тогда в ход пошли коренья, древесная кора, мох, шкуры и останки ранее павшего скота, которые выкапывали из-под снега; бойцы варили и ели кожаные постолы, ремни и т.д.; особенно остро ощущался недостаток соли. Начались случаи смерти на почве истощения, которые к весне 1942 г. приобрели повальный характер. До марта 1942 г. только в так называемом «Лагере смерти» на хребте Абдуга (Крымский заповедник) от истощения умерли 53 партизана [28, с.79].

Сегодня можно только приблизительно оценить размеры этой трагедии, данные отчётов существенно разнятся, но одинаково поражают. Согласно отчету о боевых действиях партизан Крыма за 11 месяцев 1942 г. (до декабря, т.е. без двух месяцев 1941 г.), потери партизан оценивались их командованием так: убитыми партизаны потеряли 898 чел., пропавшими без вести — 473, умершими от голода — 473 человека, т.е. на двух убитых приходится один умерший [24, с.252]. Сходная картина вырисовывается и из отчета И. Вергасова, согласно которому к июлю в отрядах 4-го и 5-го районов умерло более 150 чел. — это также больше, чем отряды этих районов потеряли убитыми в боях, каковых было 120 человек [2, л.90-91]. По архивным данным, только зимой 1942 г. в отрядах 3-го, 4-го, 5-го районов умерло от голода до 400 чел. [2, л.62-68]. Эти данные, судя по всему, ближе к истине. Это заставило командира партизанских отрядов Крыма полковника М.Т.Лобова (он сменил Мокроусова в июле 1942 г.) написать в отчете о результатах боевых действий, что «В 3-м районе дошло до катастрофы. Там голодной смертью умерло 362 человека, и в 11 случаях были факты людоедства» [32, с.152]. Следует заметить, что донесение Лобова — единственный источник, который говорит о таком большом количестве фактов людоедства (под людоедством здесь нужно понимать использование в пищу частей трупов убитых в боях или умерших людей, т.е. трупоедство), в воспоминаниях фигурирует только один эпизод [7, с.29], а в архивных документах — несколько [3, л.140-141], но это само по себе достаточно красноречиво иллюстрирует страшную картину в партизанских отрядах.
В марте-апреле 1942 г. накануне предполагавшегося наступления Крымского фронта с Керченского полуострова фронтовое командование смогло поддержать партизан заброской продуктов по воздуху; это же было сделано и из Севастополя. Смертность удалось приостановить, хотя голод не прекратился [3, л.144], но после разгрома Крымского фронта в мае и особенно после падения Севастополя и переноса боевых действий на Северный Кавказ, когда существовавшие на Кубани аэродромы были эвакуированы еще дальше на восток, голод в партизанских отрядах разразился вновь. Уже в августе 1942 г. снова началась смертность на почве истощения, унёсшая десятки жизней [26, с.310,317]. С этих пор практически до осени 1943 г. голод был постоянным спутником партизанской жизни. В страшную зиму 1942-1943 гг. также голод поставил на грань катастрофы все партизанское движение [30, с.389]. В частности в радиограмме П.Ямпольского В.Булатову за 17 февраля сообщено: «Наличие людей на 17 февраля – 266 человек, из них в дальних разведках -32, небоеспособных – 20. Наши потери с 25 октября 1942г. (дата активной эвакуации партизан из леса – Т.С.) – 167 человек, из них: в боях 37, диверсиях -1, разведках – 3, продоперациях – 59, умерших от голода -57, расстрелянных -10» [6, л.49]. В дальнейшем, в связи с разрастанием партизанской войны и переходом большой части местного населения горных и прилесных деревень, изменениям в отношениях с добровольцами из числа татар (часть которых перешла на сторону партизан), а также усиления снабжения, голод отступил, но по воспоминаниям партизан, сыто жить не приходилось [39, с.49].

Конечно, голод вызывался как отсутствием постоянного снабжения с Большой земли, так и отношением с враждебным населением прилесных деревень, и в сознании партизан был накрепко связан с разгромом продовольственных баз в конце 1941 — начале 1942 г. когда партизанское движение Крыма утратило более 60 % продовольствия и средств МТО, что не позволило партизанским районам и отрядам функционировать без посторонней помощи.

Роль авиации

Изучение архивных и опубликованных документов [4; 24; 32], мемуаров партизан и авиаторов [7; 17;26; 40], материалов научной и периодической печати [15; 22] позволяют сделать общий вывод о том, что советская авиация внесла значительный вклад в развитие партизанского движения в Крыму в 1942г. (когда посильно обеспечивала партизан Крыма и налаживала основы и принципы взаимодействия), решающее значение – в самый трудный период деятельности партизан в конце 1942г. — первой половине 1943г. (поддерживала крымских партизан в исключительно специфических условиях их боевой и повседневной деятельности) и важнейшее влияние – в период развертывания боевых действий партизанских формирований во второй половине 1943г. и освобождении Крыма от немецко-румынских захватчиков (авиация практически способствовала развертыванию партизанского движения и применялась на этом этапе наиболее активно, выполняя задачи снабжения и боевого обеспечения). В условиях нахождения Крымского полуострова в тылу противника, с марта-апреля 1942 г. до апреля 1944 г. крымским партизанам помогала авиация разных группировок: фронтов, Гражданского Воздушного флота, Черноморского флота. Было осуществлено за все время около 1000 успешных самолетовылетов [38], доставлено в действующие партизанские отряды 725 тонн боеприпасов, продовольствия, медикаментов, обмундирования и других грузов. Вывезено из партизанских отрядов 1311 ранених и больных партизан. Вывезено из тыла противника 545 человек гражданского населения, которое скрывалось от репрессий немцев. Заброшено в действующие партизанские отряды и тыл противника 521 человек командно-политического состава и спецгрупп [24, с.342-343]. Для посадок самолетов партизанами были найдены и упорядочены семь посадочных площадок в горнолесной части Крыма, но использовались по большей части три [17]. Противодействие полетам советских самолетов со стороны противника было неэффективным и фактически безрезультатным, ни один самолет не был сбит немецкой авиацией или захвачен блокировщиками посадочных площадок. Потери самолетов были лишь в авариях разного характера из-за влияния естественных и человеческих факторов и составили 22 летательных аппарата [38]. Крымские партизаны за весь период взаимодействия через посредничество авиации доставили командованию большое количество разведывательной информации, активизировали боевые и пропагандистские действия. Для партизан и жителей Крыма самолет стал символом связи со страной, важным фактором психологического противоборства.

Учитывая вышеуказанные особенности, необходимо остановится на итогах партизанской войны в Крыму. В общей сложности, в 1941-1944 на Крымском полуострове действовало 80 партизанских отрядов (свыше 12500 бойцов), 202 подпольных организаций и групп (свыше 2500 человек) [28, с.5].
В период с ноября 1941 года до 16 апреля 1944 года крымские советские партизаны уничтожили 29383 солдат и полицейских (и еще 3872 захватили в плен); провели 252 боя и 1632 операции (в том числе, 39 налётов и обстрелов, 212 засад, 81 диверсию на железных дорогах, 770 нападений на автотранспорт), уничтожили и вывели из строя 48 паровозов, 947 вагонов и платформ, 2 бронепоезда, 13 танков, 3 бронеавтомобиля, 211 орудий, 1940 автомашин, 83 тягача, 112,8 км телефонного кабеля и 6000 км линий электропередач; захватили 201 автомашину, 40 тракторов, 2627 лошадей, 542 повозки, 17 орудий, 250 пулемётов, 254 автомата, 5415 винтовок, боеприпасы и другое военное имущество [24, с.342-343]. И хотя современные исследователи подвергают сомнению цифры потерь живой силы противника [9; 10; 33], тем не менее, необходимо отметить главный политический и психологический итог: все 923 дня оккупации в Крыму не прекращалась борьба патриотов и де-факто существовала легитимная советская власть в лице партизан.

1500 участников партизанского движения были награждены орденами и медалями, руководитель Севастопольского подполья В.Д. Ревякин удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно) [18]. Важно отметить, что оказались совершенно забыты «крылатые партизаны». 10 апреля 1942 года свой полет – впервые в Крымский заповедник из Севастополя — совершил гвардии лейтенант Ф.Ф.Герасимов, командир звена 3-й авиаэскадрильи 6-го гвардейского истребительного авиационного полка ВВС Черноморского флота. За подвиг Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июня 1942 года Герасимову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 860) [31]. Так вот на Ф.Ф.Герасимова сделано представление на награждение именно за первый перелет в партизанский лес из Севастополя. Среди крымских партизан звания Героя Советского Союза не был удостоен никто, хотя представлялось восемь человек [11, с.23]. Поэтому высокая награда, присвоенная Ф.Ф.Герасимову, одному из первых «крымских воздушных партизан» является уникальной в партизанском движении в Крыму, и ещё раз подчеркивает роль и значение авиации в его становлении, поддержке и развертывании.

История партизанского движения в Крыму известна нам сегодня достаточно схематично и в типичном для советской историографии Великой Отечественной войны ключе, где преобладало освещение одной стороны дела — героизма участников тех событий. Что касается целого ряда сложных моментов в истории партизанского движения, связанных, в частности, с просчетами командования, недостатками организации партизанского движения и снабжения партизан, внутренними противоречиями в руководстве движения и с таким явлением как коллаборационизм, то они, как правило, не упоминались историками и авторами мемуаров из идеологических соображений. Не умоляя значения того, что было сделано ранее, все же приходится констатировать, что мы, поколение не знавшее войны, сегодня крайне плохо представляем себе один из ключевых моментов нашей истории, а многочисленные лакуны в наших знаниях стремительно заполняются всевозможными домыслами и мифами. Поэтому, рассмотрев непредвзято и комплексно особенности партизанского движения в Крыму, хочется надеяться, что люди, осознавая прошлое, не перестанут – думать.

Сергей Ткаченко,

историк, краевед

Использованные источники и литература:

1. Государственный Архив в Автономной Республике Крым (далее — ГААРК), ф. П-1, оп.1, д.2181.

2. ГААРК, ф. П-151, оп.1, д.21.

3. ГААРК, ф. П-151, оп.1, д.23.

4. ГААРК, ф. П-151, оп.1, д.329.

5. ГААРК, ф. П-151, оп.1, д.437.

6. ГААРК, ф. П-151, оп.1, д.465

7. 900 дней в горах Крыма. Устная история. XX век глазами очевидца. Воспоминания комиссара партизанского отряда А.А.Сермуля / под ред.
А.В.Мальгина. – Симферополь: СОНАТ, 2004, – 98 с.

8. Басов А.В. Крым в Великой Отечественной войне. 1941-1945 / А.В. Басов. – М.: «Наука», 1987. – 336 с.

9. Боярский В.И. Партизанская война: История утраченных возможностей / В.И.Боярский. – Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2001. – 304 с.

10. Боярский В.И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. Историко-документальный очерк / В.И.Боярский. – М.: Издательский дом «Граница», 2003. – 448 с.

11. Брошеван В.М. Крымский штаб партизанского движения / В.М.Брошеван. — Симферополь, 2001. – 103 с.

12. Брошеван В.Фашисты в Крыму (1941-1944гг.) / В.Брошеван. – Симферополь, 2005. – 70 с.

13. Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание / Г.Ф.Кривошеев, В.М.Андроников, П.Д.Буриков, В.В.Гуркин. – М.: Вече, 2009. – 384 с.

14. Великая Отечественная: сборник документов / Ин-т воен. истории МО РФ. – М.: Терра, – Т. 9: Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945 гг. / А. С. Князьков. – 1999. – 671 с.

15. Герасимов Ф.Ф. Один боевой вылет//Слава Севастополя. – 1979. – 13 мая.

16. Диксон Ч. О. , Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия / Ч. О. Диксон, О.Гейльбрунн. – М.: Издательство иностранной литературы, 1957. — 291 с.

17. Емельяненко В.Б. Воздушный мост / В.Б.Емельяненко. – М.: Сов. Россия, 1998. – 352 с.

18. Книга Памяти Республики Крым. – Симферополь: «Таврида», 1995. – Т.6. – 1995. – 272 с.

19. Книга Памяти Республики Крым. – Симферополь: «Таврида», 1998. – Т.8. – 1995. – 365 с.

20. Князьков А. Действия партизан в ходе подготовки и проведения Крымской наступательной операции / А.Князьков // Военно-исторический журнал. – 1984. — №5. – С.30-35.

21. Кондранов И.П. Крым. 1941 – 1945. Хроника / И.П. Кондранов. – Симферополь: КАГН, 2000. – 224 с.

22. Кондранов І.П. Роль радянської авіації в допомозі кримським партизанам у роки Великої Вітчизняної війни / І.П. Кондранов // Український історичний журнал. – 1972. — №1. – С.69-72.

23. Крым в Великой Отечественной войне 1941–1945 / сост. В.К.Гарагуля, И.П.Кондранов, Л.П.Кравцова. – Симферополь: Таврия, 1994. – 208 с.

24. Крым в период Великой Отечественной войны 1941–1945гг. Сборник документов и материалов. – Симферополь: «Таврия», 1973. – 496 с.

25. Крым многонациональный. / Сост. Н.Г.Степанова. – Симферополь: «Таврия», 1988. – 144 с.

26. Луговой Н.Д. Страда партизанская: 900 дней в тылу врага. Дневниковые записи / Н.Д. Луговой. – Симферополь: ЧП «Эльиньо», 2004.- 732 с.

27. Мальгин А.В. Руководство партизанским движением Крыма и «татарский вопрос», 1941-1944/ А.В.Мальгин. – Симферополь: СОНАТ, 2008. – 188 с.

28. Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1 / Е.Б.Мельничук. – Львов: Гриф Фонд, 2008. – 163 с.

29. Мельничук Е.Б. Подготовка партизанского движения в Крыму / Е.Б.Мельничук // Город-герой Севастополь. Неизвестные страницы (сборник). – 2007. – №4 – С.98–101.

30. Мельничук Е.Б. Чужие среди своих… (Боевые действия разведчиков ЧФ на территории оккупированного Крыма в 1943-44гг.) / Е.Б.Мельничук //Москва-Крым: историко-публицистический альманах. Спецвыпуск: Крым в Великой Отечественной войне: дневники, воспоминания, исследования. Вып.5. – М.: Фонд «Москва-Крым», 2003. – С.386-462.

31. На самолете к партизанам // Красная звезда. – 1942. – 22 мая.

32. Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. 1941–1944гг. / А.В.Мальгин, Л.П.Кравцова, Л.Л.Сергиенко. – Симферополь: СОНАТ, 2006. – 268 с.

33. Партизанское движение: по опыту Великой Отечественной войны, 1941–1945 гг.: военно-ист. очерк / под общ. ред. В. А. Золотарева. – М.: Кучково поле, 2001. – 464 с.

34. Пятницкий В.И., Старинов И.Г. Разведшкола №005 / В.И.Пятницкий; История партизанского движения / И.Г.Старинов. – М.: ООО «Издательство АСТ»; Мн.: Харвест, 2005. – 304 с.

35. Развитие способов вооруженной борьбы советских партизан в годы Великой Отечественной войны (1941-1945гг.) / Сост. П.С.Матронов. – М.: Военная академия им. М.В.Фрунзе, 1962. – 49 с.

36. Романько О. В. Крым под пятой Гитлера. Немецкая оккупационная политика в Крыму (1941–1944) / О.В.Романько. – М.: Вече, 2011. – 432 с.

37. Романько О. В.Немецкая оккупационная политика на территории Крыма и национальный вопрос (1941—1944) / О.В.Романько. – Симферополь: Антиква, 2009. – 272 с.

38. Ткаченко С.М. До проблеми підсумкових даних щодо забезпечення кримських партизан радянською авіацією в 1942-1944рр. / С.М.Ткаченко // Історична панорама: Збірник наукових статей Чернівецького НУ. Спеціальність «Історія». – Чернівці: Чернівецький Нац. Ун-т, 2010. – Випуск 11. – С. 34-41.

39. Турба Н.Н. Опыт и особенности партизанских действий в Крыму. 1941-1944 гг. (Социально-политический аспект): Монография / Н.Н.Турба. – Одесса: Пед.ун-т, 1998. – 140 с.

40. Федоренко Ф.И. Годы партизанские. 1941-1944 / Ф.И.Федоренко. – Симферополь: Таврия, 1990. – 288 с.