Кто есть кто в русском Крыму. Василий Секрет: «Казак - злой, но не злопамятный»
Несмотря на свою вроде бы говорящую фамилию (точного происхождения которой он, кстати, не выяснил до сих пор - вот уж поистине Секрет), этот человек кажется искренним и открытым. Он первым в тогда еще советском Крыму, на территории страны, где проявления казачества считались преступлением, не предал традиций семьи и надел казачью форму, за что и был препровожден известными людьми в другой форме в не менее известном направлении. В дальнейшем ни этот, ни иные горькие опыты социализации своего казачества не вынудили его отказаться от родных корней. Сегодня он – казачий старейшина.
Ясные глаза этого казака и в 61 год сверкают молодецкой удалью и юношеским задором. Почему? Это секрет. Просто он такой: Василий Андреевич Секрет, который возглавляет Тарханкутский казачий округ, подразделение Союза казачьих организаций Украины.
Наша беседа в рамках проекта портала «Новоросс.инфо» «Кто есть кто в русском Крыму» состоялась в аккурат после очередного конного похода, который казаки приурочили к двадцатилетию создания ККС (Крымского казачьего союза – прим. автора). Группа крымских конников прошла вдоль Днепра, где учстники перехода посетили все запорожские Сечи: крепости-заставы вольных православных воинов, и, в конце, на могиле легендарного атамана Сирка, незнавшего поражений, почтили память всех погибших казаков. И снова, среди «закоперщиков» перехода, который по благословению Митрополита Владимира, был назван «конным крестным ходом», особо выделялся неугомонный Василий Секрет.
- Вы – потомственный казак?
- Да, у меня все четыре прадеда служили в казачестве при царе-батюшке. Только дед по материнской линии не служил, по отцовской - служил.
- Когда вы не просто ощутили, но и осознали в себе казацкие корни?
- В 1989 году, когда отец-покойник еще был живой. Я работал начальником пожарной части в Красногвардейском районе. Отец мне говорит: «Вот, сынок, едь на Дон, там такой слушок прошел: поставили крест на могиле человека ставшего прообразом Григория Мелихова, но кагэбэшники сняли». А тогда ж еще действовал закон о преследовании казачьего народа. И еду я туда, приезжаю в эту Шолоховку, поспрашал-поспрашал – а тогда я, и тут лукавить не надо, от казачества был далек, - а тут делегация приехала из Канады. Как выяснилось, какой-то слесарь сделал из какого-то дефицитного материала памятник, установил, а наутро спецслужба его забрала. Пришли мы в это ведомство, а там один дежурный был, с ним казаки быстро нашли общий язык. Выносим мы этот памятник из здания, а около входа лежит два копья. А я ж не знал: оказывается, памятник этот надо было положить на копья. Вдоль дороги стоял народ, пока мы несли памятник. Это надо было прочувствовать! Там было все в слезах. Восстановили памятник. Выходим из деревни, а к нам дед подходит - в лаптях, в обмотках (я таких до этого только на фотографиях видел) – и спрашивает: «Сынки, кто затеял эту справу?». Нашли слесари, привели к нему. Дед говорит: «Погодь», - и полез в камыши. Лазал там, лазал - и достает шашку: «А это шашка самого Евлампия Федорова, то есть Григория Мелехова». Надо было это пережить: все на колени - хлоп! Я более двадцати дней там был, и у меня за это время все внутри перевернулось, всколыхнулось. Приехал я домой - и все началось. А мне на работе тогда выдавали материал для шинелей. А у меня фотография дедовская есть, и я сшил себе черкесску. Я отцу рассказал, что шью себе форму, как у деда. А он мне говорит: «Ты что, хочешь отсидеть? Мало того, что я всю войну прошел в штрафбате только за то, что у меня печать была “казачьего рода”». Но я все равно за ночь себе сшил черкесску. А отец постоял-постоял рядом, пошел к себе в мастерскую (плотник был) - и приносит мне выточенные деревянные газыри: «На, сынок». Я взял их в руки - и меня как током прошибло! Вот тут все пошло и поехало. Я покрасил головки серебряной краской, зарядил все по девять штук. Надел и поехал в Симферополь. Только вышел на вокзал, а меня - хлоп и задержали на трое суток. Порвали тогда мою робу, но не сломили. И второй раз я попал в «их» лапки при Мешкове. Но они меня не сломали. И я стал этим жить. Я и Митрофан Васильевич Попов стали первыми в Крыму, кто возрождал казачество.
- Как это происходило?
- Мы целый год не могли зарегистрироваться. В 1993 году мы зарегистрировали «Крымский казачий союз» - объединение представителей крымского казачества на основе совместной деятельности за восстановление и сохранение казачества. Потом мы его дважды перерегистрировали.
- Говорят, что есть настоящие, потомственные казаки, а есть, так сказать, ненастоящие…
- Приписные. Родовой казак, он знает свои десять заповедей. Я, хоть и старейшина, но никогда в жизни не козырял погонами и чинами: я могу и туалет чистить, и коня чистить, могу даже сесть на кухне и варить кушать. А стоит приписному одеть погоны майора или есаула – все, он уже князь. Его сразу видно: он не умеет разговаривать с казаком. А казак нормальный никогда в жизни не будет гордиться, да и оно ему не надо. Гордыня не прижилась в казачестве. Где гордыня, там раскол. И еще: казаку родовому нельзя приказывать, казака нельзя унижать. Жди: может шашку обнажить лихо. А «приписной» - это юбочное казачество. И у нас в Крыму если процентов десять родовых казаков, - то хорошо. Казак, он сам по себе злой народ, но справедливый. Казак зла не помнит, не обижается, он злится. И его лучше не злить. А вот приписной он будет сто лет вспоминать.
- А кто именно пополняет ряды так называемых «приписных» казаков?
- Пенсионеры силовых ведомств. И они нередко думают, что казачество - это халява. Нет! Надо в душе быть казаком. Вот мне шестьдесят лет, а для меня конь - это как игрушка. Вот я первым в Крыму организовал конный поход на Турецкий вал.
- Это дань казачьим традициям?
- Турецкий вал исторически связан с Махно. А почему же в память казакам не пройти на конях туда? Правильно? И сходили. Уже четыре раза.
- Известно, что вы также организовали конный поход из Крыма в Белоруссию, к месту, где совмещаются границы Российской Федерации, Украины и Белоруссии.
- В прошлом году. Он мне дался нелегко: за сутки до похода украинская организация, которая должна была принять участие в финансировании проекта, взяла и попросту меня «кинула». Имею ли я право его остановить? Нет такого пути. Собрал ребят, объяснил обстановку. «Андреич, идем - не помрем!». Харчи собраны, колонна собрана - и мы пошли. И нас Господь оберегал весь поход. В одном из сел мы в память о погибших казаках спускали кресты на воду Днепра, которые рубили по традиции шашками и кинжалами - никаких топоров. Первый крест, который вы спустили в Каховке, ушел, будто с моторчиком. Вода приняла. Это благословение божье!.. Не обошлось и дальше без сюрпризов: мы согласовали все с белорусским президентом Александром Лукашенко, с мэром Бреста, дошли до границы - и там нас «тормознули» украинские службы. Не было на лошадей всех необходимых документов - уж слишком много их, как выяснилось, должно быть, - а мы не знали. Мы вызвали коневоз, лошадей отправили в Красногвардейский район, а сами дальше поехали на автобусе. Мы объяснили принимающей стороне сложившуюся ситуацию. Лукашенко нас очень хорошо встретил. Нам преподнесли в дар немало книг о Бресте, об истории Белоруссии, все - надписаны.
- Так что же получается: вы вынесли поход на собственных плечах?
- Да. Нас сопровождала машина с установленными на крыше колонками, из которых всю дорогу звучала казачья музыка. Кони до того привыкли к ней, что без музыки иногда не шли (улыбается). Вообще, поход получился
- Что такие походы дают?
- Стимул!
- Вы увлекаетесь конями?
- Да, у меня сегодня трое коней. Я очень люблю их. На Турецком валу они даже целовали меня! Я без ни не могу. Во-первых, конь до того преданный! Я в походах с ними отдыхал. Они за мной ходят следом, ни за кем не ходят. А за мной идут. Это надо видеть.
- А история казачества, вы серьезно изучаете ее?
- Конечно! Где бы ни находился, разыскиваю всевозможные книги по теме, читаю, изучаю. Работаю в архивах, в библиотеках.
- Ваше кредо?
- Надо просто придерживаться заповедей. Не надо жить по заповедям. Надо просто их придерживаться. И уважать традиции и культуры любого народа. И тогда ты сам будешь уважаемый. Я стою на этой позиции. И если один, два человека подхватят мое дело, то я умру с чистой совестью.
Виктор Александров
Больше аналитики, инсайдерских данных и актуальных новостей читайте в Telegram-канале НОВОРОСС.ИНФО
Ясные глаза этого казака и в 61 год сверкают молодецкой удалью и юношеским задором. Почему? Это секрет. Просто он такой: Василий Андреевич Секрет, который возглавляет Тарханкутский казачий округ, подразделение Союза казачьих организаций Украины.
Наша беседа в рамках проекта портала «Новоросс.инфо» «Кто есть кто в русском Крыму» состоялась в аккурат после очередного конного похода, который казаки приурочили к двадцатилетию создания ККС (Крымского казачьего союза – прим. автора). Группа крымских конников прошла вдоль Днепра, где учстники перехода посетили все запорожские Сечи: крепости-заставы вольных православных воинов, и, в конце, на могиле легендарного атамана Сирка, незнавшего поражений, почтили память всех погибших казаков. И снова, среди «закоперщиков» перехода, который по благословению Митрополита Владимира, был назван «конным крестным ходом», особо выделялся неугомонный Василий Секрет.
- Вы – потомственный казак?
- Да, у меня все четыре прадеда служили в казачестве при царе-батюшке. Только дед по материнской линии не служил, по отцовской - служил.
- Когда вы не просто ощутили, но и осознали в себе казацкие корни?
- В 1989 году, когда отец-покойник еще был живой. Я работал начальником пожарной части в Красногвардейском районе. Отец мне говорит: «Вот, сынок, едь на Дон, там такой слушок прошел: поставили крест на могиле человека ставшего прообразом Григория Мелихова, но кагэбэшники сняли». А тогда ж еще действовал закон о преследовании казачьего народа. И еду я туда, приезжаю в эту Шолоховку, поспрашал-поспрашал – а тогда я, и тут лукавить не надо, от казачества был далек, - а тут делегация приехала из Канады. Как выяснилось, какой-то слесарь сделал из какого-то дефицитного материала памятник, установил, а наутро спецслужба его забрала. Пришли мы в это ведомство, а там один дежурный был, с ним казаки быстро нашли общий язык. Выносим мы этот памятник из здания, а около входа лежит два копья. А я ж не знал: оказывается, памятник этот надо было положить на копья. Вдоль дороги стоял народ, пока мы несли памятник. Это надо было прочувствовать! Там было все в слезах. Восстановили памятник. Выходим из деревни, а к нам дед подходит - в лаптях, в обмотках (я таких до этого только на фотографиях видел) – и спрашивает: «Сынки, кто затеял эту справу?». Нашли слесари, привели к нему. Дед говорит: «Погодь», - и полез в камыши. Лазал там, лазал - и достает шашку: «А это шашка самого Евлампия Федорова, то есть Григория Мелехова». Надо было это пережить: все на колени - хлоп! Я более двадцати дней там был, и у меня за это время все внутри перевернулось, всколыхнулось. Приехал я домой - и все началось. А мне на работе тогда выдавали материал для шинелей. А у меня фотография дедовская есть, и я сшил себе черкесску. Я отцу рассказал, что шью себе форму, как у деда. А он мне говорит: «Ты что, хочешь отсидеть? Мало того, что я всю войну прошел в штрафбате только за то, что у меня печать была “казачьего рода”». Но я все равно за ночь себе сшил черкесску. А отец постоял-постоял рядом, пошел к себе в мастерскую (плотник был) - и приносит мне выточенные деревянные газыри: «На, сынок». Я взял их в руки - и меня как током прошибло! Вот тут все пошло и поехало. Я покрасил головки серебряной краской, зарядил все по девять штук. Надел и поехал в Симферополь. Только вышел на вокзал, а меня - хлоп и задержали на трое суток. Порвали тогда мою робу, но не сломили. И второй раз я попал в «их» лапки при Мешкове. Но они меня не сломали. И я стал этим жить. Я и Митрофан Васильевич Попов стали первыми в Крыму, кто возрождал казачество.
- Как это происходило?
- Мы целый год не могли зарегистрироваться. В 1993 году мы зарегистрировали «Крымский казачий союз» - объединение представителей крымского казачества на основе совместной деятельности за восстановление и сохранение казачества. Потом мы его дважды перерегистрировали.
- Говорят, что есть настоящие, потомственные казаки, а есть, так сказать, ненастоящие…
- Приписные. Родовой казак, он знает свои десять заповедей. Я, хоть и старейшина, но никогда в жизни не козырял погонами и чинами: я могу и туалет чистить, и коня чистить, могу даже сесть на кухне и варить кушать. А стоит приписному одеть погоны майора или есаула – все, он уже князь. Его сразу видно: он не умеет разговаривать с казаком. А казак нормальный никогда в жизни не будет гордиться, да и оно ему не надо. Гордыня не прижилась в казачестве. Где гордыня, там раскол. И еще: казаку родовому нельзя приказывать, казака нельзя унижать. Жди: может шашку обнажить лихо. А «приписной» - это юбочное казачество. И у нас в Крыму если процентов десять родовых казаков, - то хорошо. Казак, он сам по себе злой народ, но справедливый. Казак зла не помнит, не обижается, он злится. И его лучше не злить. А вот приписной он будет сто лет вспоминать.
- А кто именно пополняет ряды так называемых «приписных» казаков?
- Пенсионеры силовых ведомств. И они нередко думают, что казачество - это халява. Нет! Надо в душе быть казаком. Вот мне шестьдесят лет, а для меня конь - это как игрушка. Вот я первым в Крыму организовал конный поход на Турецкий вал.
- Это дань казачьим традициям?
- Турецкий вал исторически связан с Махно. А почему же в память казакам не пройти на конях туда? Правильно? И сходили. Уже четыре раза.
- Известно, что вы также организовали конный поход из Крыма в Белоруссию, к месту, где совмещаются границы Российской Федерации, Украины и Белоруссии.
- В прошлом году. Он мне дался нелегко: за сутки до похода украинская организация, которая должна была принять участие в финансировании проекта, взяла и попросту меня «кинула». Имею ли я право его остановить? Нет такого пути. Собрал ребят, объяснил обстановку. «Андреич, идем - не помрем!». Харчи собраны, колонна собрана - и мы пошли. И нас Господь оберегал весь поход. В одном из сел мы в память о погибших казаках спускали кресты на воду Днепра, которые рубили по традиции шашками и кинжалами - никаких топоров. Первый крест, который вы спустили в Каховке, ушел, будто с моторчиком. Вода приняла. Это благословение божье!.. Не обошлось и дальше без сюрпризов: мы согласовали все с белорусским президентом Александром Лукашенко, с мэром Бреста, дошли до границы - и там нас «тормознули» украинские службы. Не было на лошадей всех необходимых документов - уж слишком много их, как выяснилось, должно быть, - а мы не знали. Мы вызвали коневоз, лошадей отправили в Красногвардейский район, а сами дальше поехали на автобусе. Мы объяснили принимающей стороне сложившуюся ситуацию. Лукашенко нас очень хорошо встретил. Нам преподнесли в дар немало книг о Бресте, об истории Белоруссии, все - надписаны.
- Так что же получается: вы вынесли поход на собственных плечах?
- Да. Нас сопровождала машина с установленными на крыше колонками, из которых всю дорогу звучала казачья музыка. Кони до того привыкли к ней, что без музыки иногда не шли (улыбается). Вообще, поход получился
- Что такие походы дают?
- Стимул!
- Вы увлекаетесь конями?
- Да, у меня сегодня трое коней. Я очень люблю их. На Турецком валу они даже целовали меня! Я без ни не могу. Во-первых, конь до того преданный! Я в походах с ними отдыхал. Они за мной ходят следом, ни за кем не ходят. А за мной идут. Это надо видеть.
- А история казачества, вы серьезно изучаете ее?
- Конечно! Где бы ни находился, разыскиваю всевозможные книги по теме, читаю, изучаю. Работаю в архивах, в библиотеках.
- Ваше кредо?
- Надо просто придерживаться заповедей. Не надо жить по заповедям. Надо просто их придерживаться. И уважать традиции и культуры любого народа. И тогда ты сам будешь уважаемый. Я стою на этой позиции. И если один, два человека подхватят мое дело, то я умру с чистой совестью.
Виктор Александров
Просмотров: 7443
